<<< На главную

Коган Иосиф Шмулевич родился в 1932 г. в Одессе.

Об истории его семьи и его самого он написал в 2010 г. следующее.

Мой отец, Коган Шмуль Иосифович, родился в 1907 г. в местечке Бершадь Винницкой обл. в семье мелкого торговца. В 1920 г. осиротел, когда родители умерли после погрома, и с 14 лет был рабочим, активным комсомольцем, коммунистом, красным командиром. Женился в 1931 г.

Моя мать, Берензон Рахиль Мееровна, родилась в 1908 г. в Одессе, в семье бывшего ешиботника (выпускника религиозной школы), который в поисках работы приехал в Одессу из Восточной Польши, но за неимением вакансии раввина стал кустарем-одиночкой (была такая категория в годы НЭПа). Мама окончила трудовую школу и всю жизнь работала бухгалтером. С отцом она познакомилась в Одесском Доме еврейского народного творчества.

Отец окончил рабфак, а затем в 1937 г. Одесский институт инженеров морского флота по специальности экономист. Работал зав. отделом Одесского Революционного архива, но после моего рождения по доносу был уволен и исключен из партии за то, что моя мать, вопреки его желанию, сделала мне обрезание, не желая позорить своего отца. Это, впрочем, спасло моего отца от расстрела в 1937 г., когда расстреляли всю верхушку Революционного архива.

Я родился в 1932 г. и мне было уготовано совсем не то будущее, каким оно оказалось, поскольку у меня выявились незаурядные музыкальные способности.

В 1940 г. я был принят по классу скрипки во всемирно известную Одесскую музыкальную школу проф. Столярского, из которой вышла куча мировых звезд (например, скрипачи Иегуда Менухин, Яша Хейфец, Давид Ойстрах, пианист Эмиль Гилельс). Но я поранил себе палец, и учеба была отложена на год, а в 1941 г. началась война. Музыка осталась лишь в душе, а потом уже в виде домашней фонотеки.

Отца, работавшего в Черномортехфлоте, эвакуировали с семьей в конце июля морем на землечерпалке в Бердянск, потом в Ейск, потом на все 4 стороны. Мы оказались в Тюмени, откуда и ушел отец на фронт, потом жили в Череповце. Жили как все, голод как-то пережили. Отец остался жив, и в 1946 г. все вернулись в Одессу. А вот родители матери не сумели эвакуироваться и погибли.

Школу я кончил в 1949 г. (десятую по счету за период войны), медали не заработал, поступил на механико-технологический факультет Одесского политехнического института. Учился хорошо, но из-за своего несдержанного языка был отчислен в 1952 г. из института и исключен из комсомола "за ошибки в политических суждениях". Убежал на стройку коммунизма подальше от КГБ, но, когда страсти утихли, вернулся в Одессу и пошел работать токарем на завод на Пересыпи. Через пару месяцев после смерти Сталина меня на заводе нашел горком комсомола и восстановил в своих рядах.

Обратно в институт мне путь был закрыт, и я с потерей 2 лет по блату поступил на механический факультет Одесского мукомольно-элеваторного института, который и кончил с отличием в 1956 г. Почти весь наш выпуск по комсомольскому призыву поехал на целинные земли. По 1960 г. работал инженером-механизатором и инженером-электриком на элеваторах Восточного Казахстана. Я даже был там членом бюро райкома комсомола, вступил в партию. Впервые в Союзе автоматизировал сушильно-очистительную башню, написал несколько статей, пытался поступить в аспирантуру ВНИИЗерна, но срезался на экзамене по Истории КПСС.

Четырех лет оказалось мне достаточно, чтобы слегка прозреть и понять, что я не на своем месте. В 1960 г. ушел на вновь строящийся Усть-Каменогорский завод приборов автоматики и там быстро дорос до главного конструктора, а затем начальника испытательных лабораторий. Попутно кончил в 1964 г. Всесоюзный заочный машиностроительный институт по специальности инженер-механик по приборам точной механики и автоматики.

В 1962 г. женился на Малкиной Елене Ефимовне, прибывшей в Усть-Каменогорск по назначению после окончания вуза в Днепропетровске. Познакомился с ней, как и мои родители, в художественной самодеятельности, в хоре. В 1964 г. родился сын, а в 1970 г. - дочь.

 Но меня продолжало тянуть в науку, и я ушел в 1965 г. доцентом на кафедру автоматики местного технического вуза - Усть-Каменогорского строительно-дорожного института. А параллельно в 1966 г. поступил в заочную аспирантуру Института автоматики и телемеханики АН СССР, благо работа на заводе благоприятствовала деловым связям с этим институтом, где в 1970 г. защитил кандидатскую диссертацию

Ради защиты диссертации пришлось на время уволиться из вуза, но после защиты обратно туда не взяли. Мой научный руководитель, к.т.н. В.Н.Дмитриев, был очень хорошим, но наивным человеком, он хотел меня оставить в Москве при академическом институте, но безрезультатно. Пришлось мне принять в 1971 г. приглашение местного педагогического вуза и стать там заведующим кафедрой общетехнических дисциплин на индустриально-педагогическом факультете. Там я организовал в подвале небольшую научно-исследовательскую лабораторию, где благодаря хоздоговорам что-то пытался сделать. Печатался, получал авторские свидетельства, написал свою первую книгу.

Так бы я и застрял в Усть-Каменогорске, если бы не жуткая экология центра цветной металлургии, в результате которой все члены моей семьи болели, а маленькой дочке врач даже дал справку, что если не сменит место жительства, то погибнет. И только эта справка помогла мне сняться с партучета и уволиться в 1979 г.

Но еще до этого я целый год искал себе место где-нибудь в средней или северной России, разослав свои документы в 50 вузов. В четырех вузах дело было почти на мази, но в итоге срывалось. И только в Кировском педагогическом институте (сейчас - Вятском) случилась оказия, им срочно была нужна кандидатура на заведующего новой кафедрой машиноведения. Киров - центр машиностроения, и вокруг леса, так что дочка быстро выздоровела. В Кирове были те же "условия" для науки, что и в Усть-Каменогорске, продолжалась та же научная самодеятельность. Но к Москве я уже был гораздо ближе, что оживило личные контакты, несколько раз выезжал с докладами на международные научные конференции. Вскоре получил звание профессора.

 Еще в конце 60-х годов в качестве научного хобби стал работать в области обобщения и систематизации физических величин. С конца 80-х годов занялся этим вплотную и опубликовал в 1993 г. книгу на эту тему.

Всего мною опубликовано больше сотни научных работ (перестал их считать), включая 4 монографии и 22 авторских свидетельства на изобретения.

Теперь несколько слов о детях. Сын развивался закономерно, если бы не перестройка, из-за которой он ушел в бизнес с его взлетами и падениями. Дочь кончила исторический факультет Пермского университета, но не смогла найти себя в новой жизни, и в 1996 г. репатриировалась в Израиль. Я же в это время был выбран председателем еврейской общины Кирова, доработал в вузе до 1998 г. (до пенсии), и в 1999 г. с женой тоже репатриировался в Израиль. За нами через полгода последовал сын, но он в Израиле не прижился, и вскоре уехал в Москву, где и обзавелся семьей, занимается бизнесом. Дочь окончила в Хайфе второй университет, стала социологом, и тоже обзавелась семьей, живем с ней рядом. Внуки еще маленькие, о них говорить рано.

У меня еще есть два брата. Средний брат, 1938 г. рождения, стал фрезеровщиком высшего класса, жил в Одессе, с 1994 г. живет с семьей в Новой Зеландии. Младший брат, 1946 г. рождения, стал вместо меня скрипачом, был концертмейстером в Алма-Атинской и Сухумской филармониях, сейчас работает в оркестре Мариинского театра в Санкт-Петербурге.

В Хайфе мне повезло, я был принят на работу в 2001 г. по программе Шапиро (программе помощи ученым-репатриантам) ученым-исследователем в лабораторию проблем турбулентности факультета аэронавтики всемирно известного Техниона (Израильского технологического института), там помогал русскоязычным аспирантам. С 2004 г. окончательно ушел на пенсию.

Впрочем, ученые выходят на пенсию только формально. Дети помогли с жильем и с компьютерной техникой, а мне этого для научной работы достаточно. Все свои научные наработки выкладываю сейчас в созданный мною сайт www.physicalsystems.narod.ru.